«Если вы тонете, перестаньте барахтаться и пытаться всплыть.
Тоните. Медленно. Наслаждайтесь этим вязким состоянием, внимательно смотрите по сторонам и замечайте все вокруг: эмоции, новые впечатления, свои ощущения.
Запомните их. Они вам потом пригодятся. Дойдите до дна и оттолкнитесь.
Так вы сможете всплыть».
Я прочла эту мысль. Она показалась мне завораживающе абсурдной. Но не отпускала.
Год назад я поняла, что устала.
Что у меня нет сил.
Что я имела к тому моменту? До фига.
– Я сделала две карьеры, пока растила двух детей;
– Дизайнерский ремонт, который был опубликован в архитектурном журнале;
– Водила машину по пять часов в день в дальний пригород;
– Училась в киношколе, написала сценарий, по которому сняли сериал, сняла кино как продюсер;
– Занималась спортом, брала уроки вокала и писала маслом по холсту копии Хоппера;
– Была главой родительского комитета и играла кикимору на детских утренниках.
Потом боролась с депрессией.
Пила таблетки, прошла восемьсот восемьдесят психологов и разного рода тренингов, включая гадание таро и аюрведу (смешно, но что только не сделаешь), и вот Бесконечная депрессия, наконец, закончилась.
Я переехала из дальнего пригорода в самый центр, продала машину, которая высасывала все мои силы, развелась, повеселела и похорошела.
Перестала работать на нелюбимой работе и раздала все серые офисные платья.
И поняла, что я более ничего не хочу делать.
Ничего.
Я хочу бездельничать и мне лень даже включить компьютер.
А у меня двое детей и пусть хорошие, но явно не достаточные для моего привычного уровня жизни алименты.
Я месяц ругала себя, смотрела в окно на сад Эрмитаж, гуляла по Москве. Я, в общем, была совершенно счастлива. Если бы не это гаденькое чувство, что я безответственная бездельница.
Чувство вины и стыда двигали меня вперёд безотказно всю мою жизнь.
Но тут и они сникли под натиском моего мощного протеста.
И я решила тонуть. Больше ведь ничего не работало.
Я рассчитала свои накопления. Дала себе год.
Я решила, что самое главное попробовать максимально делать то, что нравится. И попробовать все, что когда-то хотелось.
Я купила билет в Мадрид.
Со мной случилось все, что только можно будет сладко вспомнить, но, к сожалению, нельзя рассказать детям.
Возможно только правнучкам.
Я начала путешествовать (бюджетно насколько возможно), встречаться с мужчинами, с которыми раньше никогда не встречалась, они катали меня на мотоцикле и вкусно кормили.
У меня появились фото, которыми в старости я буду иллюстрировать свои рассказы, а одно из них, где я не совсем одетая и с саксофоном, я уверена, проданное с аукциона, купит мне домик у моря.
Я держала в голове одно: единственная работа, которую я обязана делать – мои дети.
Остальное – строго по желанию.
Я начала писать рассказы, записала истории о моей жизни в Америке, которые жили в моей голове пятнадцать лет. Я пошла на кастинг для съёмок в рекламе. Меня выбрали.
Я вернулась к сценариям.
И вдруг поняла, что со мной происходит.
У меня начался пубертат, который я пропустила в мои 14 лет.
Мне хочется быть подростком. Бунтовать.
Мне хочется получить тот опыт, которого не было, потому что я родилась взрослой.
Потому что нужно всегда было быть разумной, работящей, рациональной, надеяться только на себя.
Потому что в то время, голодное и страшное время начала 90-х бунтовать против родителей, которые вдруг лишились всего, мне тогда казалось глупым и немилосердным.
И вот в свои сорок лет я, наконец, получила своё право на яркую помаду и безответственное поведение.
И на протест.
Я не была растерянной героиней “ешь, молись, люби”.
Потому что за моими плечами уже было три брака, дети, жизнь в общежитии и в Америке и в общем открывать мне было особо нечего.
Мне именно хотелось получить право жить наотмашь, без плана и расчёта, без постоянной мысли о том, как найти стабильность.
И меня стало отпускать.
Я стала снова зарабатывать хорошие деньги.
Я перестала давить не себя.
Не сразу.
Например, начитавшись умных книг, я пыталась резко обрывать мучительные изматывающие отношения.
Но все равно вздрагивала от каждого бренчания ватсапа.
Пока не поняла.
Ничего не произойдёт, пока один опыт не заменится другим.
Пока не наберутся новые впечатления и их критическая масса не вытолкнет все остальное из памяти.
Только жизнь, её пульс, со смехом, слезами, разочарованием, случайными и неслучайными тёплыми мужскими руками, разговорами, обладает целительными свойствами.
А точно никакая не воля или великое знание.
И станут понятны все эти механизмы, которые привязывают вас не к тем людям.
Не сразу.
Сначала я искренне влюблялась, потом видела их насквозь, а потом и вовсе такие встречи превращались в фарс.
Это точно сказано:
Ты плачешь, пока не рассмеешься.
И вот все закончилось. Я дошла до дна.
Все это поняла четко здесь в Мадриде. С этого города все началось – он же и помог мне закончить мой пубертат.
Скажу вам честно.
Я не узнала о себе чего-то кардинально нового.
Мне нравятся те же мужчины, и это нужно признать, я готова им прощать их недостатки взамен на их достоинства, тогда как самые правильные достоинства других меня раздражают.
Я так и не полюбила всю эту женственную игру в беспомощность, не поменяла сексуальные привычки, не открыла новых вкусов еды.
Вероятно, не знай я себя так хорошо раньше, я бы ничего в жизни не добилась.
Но я стала свободной.
В том, что я знаю кто я, и не хочу больше ничего в себе менять.
Я отбунтовала и поняла, что подростковый период в моей жизни скорее всего и не мог быть.
Мои родители или окружение не могли бы никогда быть мне оппонентами.
У них бы не хватило сил со мной спорить.
Только я сама всегда была своим собственным врагом и боролась всю жизнь сама с собой.
И вот борьба с самой собой полностью закончена.
Нельзя спорить со своими потребностями и желаниями.
И если для чего-то и нужен был мой пубертат – это для того, чтобы все мои желания принять как единственно правильные.
Я всегда была вполне себе хороша. Как есть.
Изменить по-настоящему стоило только осанку и тембр голоса.
Все это стало понятно сейчас в Мадриде.
Город, который подарил мне мой подростковый бунт, показал мне твёрдо: все закончено.
В моей голове есть план того, что я хочу делать дальше, и план этот намного интересней любых танцев босиком под дождём.
Я все придумала, потому что пока я тонула, я запомнила все знаки, которые показывала жизнь. И я приняла себя.
Я так хотела в этот раз сбежать в Мадрид, но сейчас сижу в моем любимом бистро, и понимаю, что мне это все так сильно напоминает.
Это похоже на тот день после выпускного в мои семнадцать лет. Когда мы долго уговаривали родителей нас отпустить сразу после рассвета в Туле на дачу к Роме Зыкову. Там мы жарили шашлык, пили портвейн и флиртовали.
А я вдруг внезапно поняла, что все это уже хоть и такое, казалось, выстраданное и очень желанное, но прошлое.
Как и Мадрид сейчас.
Что все это последняя картинка одного этапа и начало другого.
В тот день на даче я точно знала, что уже через три месяца я буду учиться в МГУ, влюблённая сидеть около главного здания на коленях у кого-то прекрасного и есть эклеры.
И сейчас я смотрю на Мадрид и знаю.
Я, наконец, накопила сил, чтобы оттолкнуться.
Очень скоро я буду в совершенно другом месте в новом этапе своей жизни.
И ещё я поняла, почему я все эти пять раз, которые за этот год я была в Мадриде, я так и не сходила в Прадо.
Мой Мадрид не был городом музеев.
В город музеев очень скоро в нашем новом этапе жизни я привезу своих детей.
Это будет мой с ними совершенно другой Мадрид.
Поделиться с друзьями:
